Неточные совпадения
Он не без основания утверждал, что голова могла быть опорожнена не иначе как с согласия самого же градоначальника и что в деле этом принимал участие
человек, несомненно принадлежащий к ремесленному цеху, так как на столе, в
числе вещественных доказательств, оказались: долото, буравчик и английская пилка.
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в
числе последователей Козырева учения было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых
людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Начали выбирать зачинщиков из
числа неплательщиков податей и уже набрали
человек с десяток, как новое и совершенно диковинное обстоятельство дало делу совсем другой оборот.
Сгоревших
людей оказалось с десяток, в том
числе двое взрослых; Матренку же, о которой накануне был разговор, нашли спящею на огороде между гряд.
Ожидавшие тут глуповцы, в
числе четырех
человек, ударили в тазы, а один потрясал бубном.
Наконец
люди истомились и стали заболевать. Сурово выслушивал Угрюм-Бурчеев ежедневные рапорты десятников о
числе выбывших из строя рабочих и, не дрогнув ни одним мускулом, командовал...
Он не мог согласиться с тем, что десятки
людей, в
числе которых и брат его, имели право на основании того, что им рассказали сотни приходивших в столицы краснобаев-добровольцев, говорить, что они с газетами выражают волю и мысль народа, и такую мысль, которая выражается в мщении и убийстве.
Два-три
человека, ваш муж в том
числе, понимают всё значение этого дела, а другие только роняют.
— Нет, я не враг. Я друг разделения труда.
Люди, которые делать ничего не могут, должны делать
людей, а остальные — содействовать их просвещению и счастью. Вот как я понимаю. Мешать два эти ремесла есть тьма охотников, я не из их
числа.
Он постоянно наблюдал и узнавал всякого рода
людей и в том
числе людей-мужиков, которых он считал хорошими и интересными
людьми, и беспрестанно замечал в них новые черты, изменял о них прежние суждения и составлял новые.
Неужели я принадлежу к
числу тех
людей, которых один вид уже порождает недоброжелательство?» И я чувствовал, что ядовитая злость мало-помалу наполняла мою душу.
Мы уселись завтракать возле двери, ведущей в угловую комнату, где находилось
человек десять молодежи, в
числе которой был и Грушницкий.
Надобно сказать, что в
числе друзей Андрея Ивановича попалось два
человека, которые были то, что называется огорченные
люди.
Сговорившись с тем и другим, задал он всем попойку, и хмельные козаки, в
числе нескольких
человек, повалили прямо на площадь, где стояли привязанные к столбу литавры, в которые обыкновенно били сбор на раду. Не нашедши палок, хранившихся всегда у довбиша, они схватили по полену в руки и начали колотить в них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий
человек с одним только глазом, несмотря, однако ж, на то, страшно заспанным.
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен
человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о
числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
— Послушайте, я давно хотела объясниться с вами. Вам нечего говорить, — вам это самим известно, — что вы
человек не из
числа обыкновенных; вы еще молоды — вся жизнь перед вами. К чему вы себя готовите? какая будущность ожидает вас? я хочу сказать — какой цели вы хотите достигнуть, куда вы идете, что у вас на душе? словом, кто вы, что вы?
Николай Петрович в то время только что переселился в новую свою усадьбу и, не желая держать при себе крепостных
людей, искал наемных; хозяйка, с своей стороны, жаловалась на малое
число проезжающих в городе, на тяжелые времена; он предложил ей поступить к нему в дом в качестве экономки; она согласилась.
— Да, — ответил Клим, вдруг ощутив голод и слабость. В темноватой столовой, с одним окном, смотревшим в кирпичную стену, на большом столе буйно кипел самовар, стояли тарелки с хлебом, колбасой, сыром, у стены мрачно возвышался тяжелый буфет, напоминавший чем-то гранитный памятник над могилою богатого купца. Самгин ел и думал, что, хотя квартира эта в пятом этаже, а вызывает впечатление подвала. Угрюмые
люди в ней, конечно, из
числа тех, с которыми история не считается, отбросила их в сторону.
Фразы представителя «аристократической расы» не интересовали его. Крэйтон — чужой
человек, случайный гость, если он примкнет к
числу хозяев России, тогда его речи получат вес и значение, а сейчас нужно пересмотреть отношение к Елене: быть может, не следует прерывать связь с нею? Эта связь имеет неоспоримые удобства, она все более расширяет круг
людей, которые со временем могут оказаться полезными. Она, оказывается, способна нападать и защищать.
Стало известно, что вчера убито пять
человек, и в их
числе — гимназист, племянник тюремного инспектора Топоркова, одиннадцать
человек тяжко изувечены, лежат в больницах, Корнев — двенадцатый, при смерти, а
человек двадцать раненых спрятано по домам.
— Революционера начинают понимать правильно, — рассказывал он, поблескивая улыбочкой в глазах. — Я, в Перми, иду ночью по улице, — бьют кого-то, трое. Вмешался «в
число драки», избитый спрашивает: «Вы — что же — революционер?» — «Почему?» — «Да вот, защищаете незнакомого вам
человека». Ловко сказано?
В этот час мысли Клима Самгина летели необычно быстро, капризно, даже как будто бессвязно, от каждой оставалось и укреплялось сознание, что Клим Иванович Самгин значительно оригинальнее и умнее многих
людей, в их
числе и авторов сборника «Вехи».
— Все — программы, спор о программах, а надобно искать пути к последней свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний бытия, погружаться в глубину космического разума, устроителя вселенной. Бог или дьявол — этот разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не
число, не вес и мера, нет, нет! Я знаю, что только в макрокосме
человек обретет действительную ценность своего «я», а не в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
Толпа быстро распадалась на отдельных, вполне ясных
людей, это — очень обыкновенные
люди, только празднично повеселевшие, они обнажали головы друг пред другом, обнимались, целовались и возглашали несчетное
число раз...
Всякое раннее утро, петербургское в том
числе, имеет на природу
человека отрезвляющее действие.
Они написали на бумаге по-китайски: «Что за
люди? какого государства, города, селения? куда идут?» На катере никто не знал по-китайски и написали им по-русски имя фрегата, год, месяц и
число.
Нас село за обед
человек шестнадцать. Whetherhead сел подле меня. Я разлил всем суп, в том
числе и ему, и между нами завязался разговор, сначала по-английски, но потом перешел на немецкий язык, который знаком мне больше.
Португальцы поставили носилки на траву. «Bella vischta, signor!» — сказали они. В самом деле, прекрасный вид! Описывать его смешно. Уж лучше снять фотографию: та, по крайней мере, передаст все подробности. Мы были на одном из уступов горы, на половине ее высоты… и того нет: под ногами нашими целое море зелени, внизу город, точно игрушка; там чуть-чуть видно, как ползают
люди и животные, а дальше вовсе не игрушка — океан; на рейде опять игрушки — корабли, в том
числе и наш.
Мы отлично уснули и отдохнули. Можно бы ехать и ночью, но не было готового хлеба, надо ждать до утра, иначе нам, в
числе семи
человек, трудно будет продовольствоваться по станциям на берегах Маи. Теперь предстоит ехать шестьсот верст рекой, а потом опять сто восемьдесят верст верхом по болотам. Есть и почтовые тарантасы, но все предпочитают ехать верхом по этой дороге, а потом до Якутска на колесах, всего тысячу верст. Всего!
Порядок тот же, как и в первую поездку в город, то есть впереди ехал капитан-лейтенант Посьет, на адмиральской гичке, чтоб встретить и расставить на берегу караул; далее, на баркасе, самый караул, в
числе пятидесяти
человек; за ним катер с музыкантами, потом катер со стульями и слугами; следующие два занимали офицеры:
человек пятнадцать со всех судов.
Однажды они явились, также в
числе трех-четырех
человек, на палубу голландского судна с фруктами, напитанными ядом, и, отравив экипаж, потом нагрянули целой ватагой и овладели судном.
Но не на море только, а вообще в жизни, на всяком шагу, грозят нам опасности, часто, к спокойствию нашему, не замечаемые. Зато, как будто для уравновешения хорошего с дурным, всюду рассеяно много «страшных» минут, где воображение подозревает опасность, которой нет. На море в этом отношении много клеплют напрасно, благодаря «страшным», в глазах непривычных
людей, минутам. И я бывал в
числе последних, пока не был на море.
Но я — русский
человек и принадлежу к огромному
числу потребителей, населяющих пространство от Кяхты до Финского залива, — я за пекое: будем пить не с цветами, а цветочный чай и подождем, пока англичане выработают свое чутье и вкус до способности наслаждаться чаем pekoe flower, и притом заваривать, а не варить его, по своему обыкновению, как капусту.
Несколько
человек ощупью пошли по опушке леса, а другие, в том
числе и я, предпочли идти к китайцу пить чай.
Мы уже были предупреждены, что нас встретят здесь вопросами, и оттого приготовились отвечать, как следует, со всею откровенностью. Они спрашивали: откуда мы пришли, давно ли вышли, какого
числа, сколько у нас
людей на каждом корабле, как матросов, так и офицеров, сколько пушек и т. п.
— В этом-то и ошибка, что мы привыкли думать, что прокуратура, судейские вообще — это какие-то новые либеральные
люди. Они и были когда-то такими, но теперь это совершенно другое. Это чиновники, озабоченные только 20-м
числом. Он получает жалованье, ему нужно побольше, и этим и ограничиваются все его принципы. Он кого хотите будет обвинять, судить, приговаривать.
Пока ходили за письмоводителем, он увещевал Нехлюдова служить, говоря, что честные, благородные
люди, подразумевая себя в
числе таких
людей, особенно нужны царю… «и отечеству», — прибавил он, очевидно только для красоты слога.
Ответ, которого он не мог найти, был тот самый, который дал Христос Петру: он состоял в том, чтобы прощать всегда, всех, бесконечное
число раз прощать, потому что нет таких
людей, которые бы сами не были виновны и потому могли бы наказывать или исправлять.
Нехлюдов был принимаем в
числе этих друзей и потому, что он считался умным молодым
человеком, и потому, что его мать была близким другом семьи, и потому, что хорошо бы было, если бы Мисси вышла за него.
Со времени своего последнего посещения Масленникова, в особенности после своей поездки в деревню, Нехлюдов не то что решил, но всем существом почувствовал отвращение к той своей среде, в которой он жил до сих пор, к той среде, где так старательно скрыты были страдания, несомые миллионами
людей для обеспечения удобств и удовольствий малого
числа, что
люди этой среды не видят, не могут видеть этих страданий и потому жестокости и преступности своей жизни.
И никому из присутствующих, начиная с священника и смотрителя и кончая Масловой, не приходило в голову, что тот самый Иисус, имя которого со свистом такое бесчисленное
число раз повторял священник, всякими странными словами восхваляя его, запретил именно всё то, что делалось здесь; запретил не только такое бессмысленное многоглаголание и кощунственное волхвование священников-учителей над хлебом и вином, но самым определенным образом запретил одним
людям называть учителями других
людей, запретил молитвы в храмах, а велел молиться каждому в уединении, запретил самые храмы, сказав, что пришел разрушить их, и что молиться надо не в храмах, а в духе и истине; главное же, запретил не только судить
людей и держать их в заточении, мучать, позорить, казнить, как это делалось здесь, а запретил всякое насилие над
людьми, сказав, что он пришел выпустить плененных на свободу.
В качестве свидетелей фигурировали все свои
люди, и в
числе других братья Приваловы, которые еще раз привлекли на себя общее внимание.
Знай, что и я был в пустыне, что и я питался акридами и кореньями, что и я благословлял свободу, которою ты благословил
людей, и я готовился стать в
число избранников твоих, в
число могучих и сильных с жаждой «восполнить
число».
Хорь был
человек положительный, практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к
числу идеалистов, романтиков,
людей восторженных и мечтательных.
В
числе этих любителей преферанса было: два военных с благородными, но слегка изношенными лицами, несколько штатских особ, в тесных, высоких галстухах и с висячими, крашеными усами, какие только бывают у
людей решительных, но благонамеренных (эти благонамеренные
люди с важностью подбирали карты и, не поворачивая головы, вскидывали сбоку глазами на подходивших); пять или шесть уездных чиновников, с круглыми брюшками, пухлыми и потными ручками и скромно неподвижными ножками (эти господа говорили мягким голосом, кротко улыбались на все стороны, держали свои игры у самой манишки и, козыряя, не стучали по столу, а, напротив, волнообразно роняли карты на зеленое сукно и, складывая взятки, производили легкий, весьма учтивый и приличный скрип).
Таких оригиналов пропасть: куда ни погляди — оригинал; всякий живой
человек оригинал, да я-то в их
число не попал!
Чем более я наблюдал за Радиловым, тем более мне казалось, что он принадлежал к
числу таких
людей.
Он принадлежал к
числу молодых
людей, которые, бывало, на всяком экзамене «играли столбняка», то есть не отвечали ни слова на вопросы профессора.
Так, например, он говорил, что есть
люди, которые умеют чувствовать присутствие золота в земле, к
числу их он присоединял и себя.
Возвратясь в фанзу, я принялся за дневник. Тотчас ко мне подсели 2 китайца. Они следили за моей рукой и удивлялись скорописи. В это время мне случилось написать что-то машинально, не глядя на бумагу. Крик восторга вырвался из их уст. Тотчас с кана соскочило несколько
человек. Через 5 минут вокруг меня стояли все обитатели фанзы, и каждый просил меня проделать то же самое еще и еще, бесконечное
число раз.